ПЕРЕПОСТ С ЭТОГО ЖЖ:
http://begemot-0007.livejournal.com/485175.htmlЭкономика и жизнь сталинской деревни в 1946-1953 годах.
Советские колхозы при Сталине были разновидностью трудовых концлагерей, откуда их бесправные обитатели пытались вырваться всеми силами. За год труда в таком аду колхозник получал доход в размере менее трети прожиточного физиологического уровня. Блог Толкователя приводит подробный анализ жизни сталинской деревни в 1946-1953 годах.
О жизни сталинских крестьян мы подробно расскажем на примере некоторых областей. В частности, на материалах исследования Д.В. Милохина и А.Ф. Сметанина «Коми колхозная деревня в послевоенные годы (1946-1958)» о жизни советских илотов в Коми АССР.
ПРОДОЛЖЕНИЕ ЗДЕСЬ:
http://ttolk.ru/?p=6839
Экономика колхозов
Государственная закупочная цена килограмма мяса в убойном весе составляла в 1948 году 55 копеек, литра молока – 14 копеек. Это было примерно 10-12% от себестоимости производства 1 килограмма мяса и 1 литра молока. Килограмм зерновых государство закупало по 11 копеек, картофеля – 5 копеек, овощей – 7 копеек. Себестоимость 1 кг. зерна при этом составляла от 1,3 до 2 рублей, картофеля – около 55-65 копеек. Даже в 1958 году, когда закупочные цены были уже в 7-10 раз выше (1 кг. зерна – 70 копеек, 1 кг. картофеля – 40 копеек, овощей – 55 копеек), колхозы несли убытки с каждой тонны зерна – 1400 рублей, картофеля – 130 рублей, овощей – более 1200 рублей. Соответственно, общая сумма денег, направленная на выплату колхозникам Коми АССР неуклонно снижалась. Если в 1946 году колхозы усредненно на эти цели направили до 35% от валового дохода (19,2 млн. рублей), то в 1952 году – лишь 7,8 млн. рублей (16,5%). Общая ценность 1 трудодня имела тенденцию к снижению:
Проще говоря, колхозы выживали в основном за счет продаж своих продуктов горожанам по высоким ценам на колхозных рынках (они превышали цены в государственной торговле в 2-3 раза в среднем – см. Б.Н. Казанцева «Продовольственный рынок в жизни горожан в 50-60-е годы». 1994).Согласно рациональным (физиологическим) нормам питания на 1 взрослого мужчину, занятого физическим трудом, разработанным Институтом питания АМН СССР в 1978 году, за счет «получки» от колхоза работник мог покрывать только 9-10% от предписанного ему медициной уровня питаня. По данным авторов книги, чисто денежный доход колхозника покрывал только 3,5% от стоимости минимального набора продуктов в госторговле. Стоит также отметить, что если колхозник по тем или иным причинам не выработал положенного минимума трудодней, то он мог лишиться оплаты до 25% от общего числа выработанных (в колхозах Коми АССР на этом основании в 1948 году было не оплачено 256 тыс. трудодней, в 1952 году – 236 тыс.). С 1948 года председатели колхозов получили право также высылать не выполняющих трудовой «минимум» (100-120 трудодней) в Сибирь и на Дальнй Восток (без всякого решения суда). Только за лето 1948 года в СССР число таких ссыльных составило около 23 тыс. человек, из них по РСФСР – около 12 тыс. человек. В принципе, можно было бы сделать вывод о тотальном вымирании сталинской деревни от недоедания, но ситуацию несколько спасали две вещи: постояный отток из колхозов трудовых ресурсов и, самое важное – наличие собственного приусадебного хозяйства у работников артелей. Согласно Уставу сельскохозяйственной артели, колхозный двор имел право на личный участок размером от 25 до 50 соток. И, естественно, поскольку показатели эффективности ведения хозяйства на этих клочках земли были несравненно выше, а также в целях ограничения потребления крестьян, государство пристально контролировало их.
Сразу же после войны в деревне началась т.н. «борьба с рвачеством», нацеленная на то, чтобы отрезать у колхозников излишки личных подворий (как правило, они возникали за счет прирезок крестьянами брошеных земель). В Коми АССР доля личных приусадебных участков из-за этого сократилась с 5,6 до 5 тыс. гектаров к 1947 году. По всей стране была проведена компания обмеров крестьянских наделов. На судах колхозники недоумевали, почему у них отрезают их жалкие сотки, когда у колхозов большие земельные наделы лежат необработанными.
В 1947 году вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР «Об уголовной ответственности за кражу колхозного имущества», по которому за такое деяние устанавливалось наказание от 5 до 20 лет лишения свободы с возможной конфискацией имущества. По сути, это был дубляж печально известного постановления о «трех колосках» (ЦИК и СНК СССР от 7 августа 1932 года).
Крестьяне со своего индивидуального хозяйства были обязаны платить государству достаточно большие налоги, прежде всего, т.н. прогрессивный денежный сельхозналог, взимавшийся по вмененной системе.
Платить приходилось также за каждое животное, находившееся в хозяйстве. Так, доходность 1 коровы в среднем по РСФСР была установлена государством в размере 2540 рублей в год, в Коми – 1800 рублей. Крестьянин в 1948 году в республике отдавал сталинскому государству за нее налог в размере 198 рублей. Много ли это было? Усредненно, денежный доход от трудодней в республике на 1 хозяйство в том же году составлял 373,59 рублей. Т.е. крестьянин отдавал со своей колхозной «получки» до 53% только за корову.
Проиллюстрировать грабительство крестьян можно следующим примером. Так, колхозница Е.М. Семяшкина из колхоза имени Маленкова Троице-Печорского района заплатила в 1950 году налог в размере 539,04 рублей. Налог был выплачен с:
- 1 коровы;
- 390 кв. метров огорода под картофель;
- грядки в 20 кв. метров;
- 1,5 гектаров сенокосов, которые она арендовала.
Собственно, именно поэтому среди крестьян была так высока доля хозяйств не имевших коров (каждое третье) и никаких животных (каждое пятое-четвертое). Чтобы продекларировать заботу о тружениках села, государство иногда шло на некоторые меры по облегчению налогового бремени, но эти послабления сопровождались издевательскими условиями. К примеру, престарелые и нетрудоспособные мужчины старше 60 лет (женщины – 55 лет) получали 50% скидку на сельхозналог. Но только в том случае, если трудосопобные члены семей не помогали им в хозяйстве. То есть, если сын помог нетрудоспособной матери вскопать грядку, наколоть дров и принести воды, то она по доносу или заявлению учетчиков лишалась «льготы».
В свою очередь крестьяне всеми силами стремились уйти от уплаты налогов путем вырубки фруктовых деревьев, посадке менее дорогих культур. Например, вместо настоящих коров многие хозяйства переходили на т.н. «сталинскую корову» – козу. Налог на нее был на порядок ниже (140 рублей в год), чем на буренку.
Помимо уплаты сельхозналога, советское государство обязывало крестьян уплачивать обязательные страховые взносы, местные налоги, добровольное самообложение, а также приобретать облигации различных займов. К слову, в 1947 году при реализации Второго государственного займа восстановления и развития народного хозяйства СССР колхозники Коми АССР выплатили государству 5,25 млн. рублей, что в пересчете на 1 двор составило около 130 рублей. Отмечу, что практика таких денежных заимствований была прекращена лишь в 1958 году. В 1952-1953 годах колхозники уплачивали государству также подоходный налог с полученных на трудодни продуктов!
Неуплата налогов по закону могла иметь печальные последствия для крестьянина – его имущество конфисковывалось (по решению нарсуда). Общий уровень эксплуатации крестьян в позднесталинском СССР вырос в несколько раз. Если в 1940 году в денежном выражении сельхозналог составил 1,9 млрд. рублей, то в 1951 году – 8,3 млрд. рублей. Впрочем, помимо денежной части налогов, колхозные крестьяне уплачивали со своего хозяйства государству и натуральные налоги (т.н. «государственные поставки»). Так, каждый колхозный двор в республике в северных районах ежегодно был обязан сдавать до 250 литров молока с коровы, в центральных – 180 литров, в южных – 140 литров. Если молока не было, то налог брался по эквиваленту другими продуктами – мясом, маслом и т.п. Закупочные цены у государства были символическими – в 1946 году оно покупало у крестьян молоко по 25 копеек за литр (в госторговле литр молока стоил в 1947 году 5 рублей, в 1950 году – 2,7 рубля).
Килограмм мяса сталинское государство покупало у колхозников по обязательным поставкам совсем по смехотворным ценам – 14 копеек (в госторговле оно стоило 32 рубля за 1 кг. в 1947 году и 11,4 рубля в 1950 году). Килограмм сливочного масла большевики оценивали у крестьян в 4,5 рубля, продавали городскому населению через госторговлю за 66 рублей (1947 год). Помимо мяса и молока, каждый крестьянский двор должен был отдавать государству по обязательным поставкам в год от 40 до 60 кг. мяса, от 30 до 150 штук яиц, а также шерсть, зерно, картофель.
В силу этих причин практически каждое третье хозяйство было в числе тех, кто не мог расплатиться по обязательным поставкам. По молоку их доля достигала до 33%, мясу – 12-18%. Лишь со снижением норм поставок в 1953 году после смерти Сталина количество неплательщиков резко снизилось до 12-15% в среднем. Стоит также отметить абсурдность сталинского законодательства по обязательным поставкам. Колхозники были обязаны уплачивать даже теми продуктами, которых у них не было в хозяйстве. Так, отсутствие куриц не давало освобождения от поставок яиц.Таким образом, нельзя не отметить продуманность и жестокость политики большевиков по отношению к крестьянам. С одной стороны, колхозный двор был заложником участия его жителей в общественном труде (при выходе из колхоза крестьянин терял право на приусадебное хозяйство), при этом налоговая политика властей вела дело к его сокращению (сокращение посевов, поголовья скота), чтобы избежать налогов. С другой – только приусадебное хозяйство спасало крестьян от голодной смерти, поскольку заработки в колхозах не покрывали и четверти от необходимых продуктов.
Такая политика государства объяснялась стремлением выкачивать из деревни как можно больше ресурсов, оставляя участки самих крестьян в полуживом виде. Это должно было воспрепятствовать их росту и возникновению враждебной «пролетарскому государству» мелкобуржуазной крестьянской стихии. Кстати, разрекламированная правительством компания снижения цен в 1947 – 1949 годах крестьян затронула мало, она принесла облегчение лишь городскому населению.
Государственная ценовая политика носила в отношении жителей деревни дискриминационный характер и касательно расценок в госмагазинах. Из нижеприведенной таблицы можно заметить, что ряд расценок на товары т.н. «народного потребления» устанавливался для жителей сельской местности на 10-20% выше, чем для горожан (при том, что денежные доходы первых были на порядок меньше):
Стоит также сказать пару слов о том, что в социальном плане крестьяне были самой бесправной частью населения. Они не имели профсоюзов, были отключены от государственной пенсионной системы, отпуск по родам у женщин был 2 месяца. Правом на пенсию могли пользоваться только инвалиды войны и председатели колхозов, с 1956 года престарелые колхозники получили возможность получать пенсию по усмотрению артели в размере 10 трудодней и 50 рублей ежемесячно. В целом же, уровень жизни населения колхозников в Коми АССР в 1945 – 1953 годах неуклонно снижался. Многие колхозы балансировали на грани нищеты. Из таблиц выше видно, что доля колхозов, не распределявших продукты на трудодни оставалась достаточно высокой. Особенно удручающая ситуация была в социальных учреждениях (школы, детские сады, которые колхозы сами содержали). Так в 1948 году в детских садах республики на 1 ребенка в день приходилось 100 грамм молока, а питание детей целиком состояло лишь из картофеля и хлеба.
Дополнительным источником дохода для колхозников была охота. Так, крестьянин В.Н. Беляев из колхоза имени Ленина в 1954 году сдал государству шкур на 7 тыс. рублей. Колхозник артели «Красная звезда» в 1952 году сдал государству пушнины на 2783 рубля. Тем не менее, это были случаи скорее единичные, хотя крестьянские хозяйства в немалой степени кормились за счет «даров природы» – сбора ягод, грибов, охоты и рыболовства. В целом же шел рост протестных отношений к политике государства, выражавшийся в увеличении числа «саботажников». Например, количество крестьян, не вырабатывавших минимума трудодней выросло к 1952 году до 16,9% (в 1947 году таковых было 7,3%). Недобросовестность в труде в колхозах была отмечена в 1946 году у 8,5% крестьян, а в 1952 году – уже у 36,7%.
Помимо бегства сельского населения (с 1945 по 1958 год численность сельского населения республики снизилась со 126,6 до 98,2 тыс. человек), другой формой борьбы крестьян с государством была утайка скота. Даже в 1958 году выяснилось, что реально колхозники укрывали от учета каждую седьмую овцу, каждую шестую свинью и каждую пятую козу. Помимо этого, в колхозах процветали хищения, которые никаким законодательством остановить было нельзя. Доходило дело до того, что в некоторых колхозах содержались «неучтенные» стада, мясо от которых делилось между колхозниками. Максимальные по размеру хищения, конечно, совершала колхозная верхушка.
В целом, сталинская система привела российскую деревню к полной деградации и краху – прежде всего, в моральном плане у крестьян, которых десятилетия принуждали к бесплатному, рабскому труду и воровству.
ПОЛНОСТЬЮ ЗДЕСЬ:
http://ttolk.ru/?p=6839
![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
"Но еще более фантастическое дело встретили мы в 1974 году во Владимирской тюрьме. Привезли к нам самого настоящего китайца, по имени Ма Хун. Запуганный, всех боится, по-русски почти не говорит, но паренек шустрый, запасливый. В незнакомой стране, на новом месте, в тюрьме, а уже успел как-то в первый же день лишнюю матрасовку спереть. Так и заявился к нам с двумя матрасовками. Пообвык он у нас немного, пооттаял. Спрашивают его ребята: 
