Корабль не мог не упасть...

[whoiskto]

О состоянии российской космонавтики
из первых уст.



На прошлой неделе интернет-издание «Новая Газета» опубликовала интервью с летчиком-космонавтом, Героем Российской Федерации, Михаилом Тюриным. Космонавт поведал о том, какой вид имеет российская космическая программа изнутри. Нужно сказать, что немногие интернет-ресурсы среагировали на это интервью, хотя оно должно было бы произвести эффект разорвавшейся бомбы. Возможно, дело в том, вещи, о которых говорит космонавт трудно связать с действительностью, в них можно даже не поверить. Кажется, что такие несуразности могут быть только в анекдотах.

Основная мысль Тюрина о перспективах своей отрасли может быть выражена словами героя известной советской комедии: «Шеф, все пропало, все пропало! Гипс снимают, клиент уезжает!» Объясняет он это тем, что иностранные партнеры по освоению космоса уже не нуждаются в участии России, так как имеют и умеют, все, что нужно для своих программ. Россия – наоборот, потеряла независимость. Без помощи американских систем на МКС «даже хорошую фотографию «сбросить» в ЦУП затруднительно. Разве что файл со страничкой текста». Но самое «веселое» – в деталях русской космонавтики. Например, вот что говорит Михаил о новом пилотируемом корабле, который должен заменить старый «Союз»:
«Дают задание проектировать космический корабль вне всякой концепции. Формулировка: «Делаем корабль, чтобы лететь на станцию, чтобы потом лететь на Луну, чтобы потом лететь на Марс» — вызывает, по меньшей мере, удивление. Не бывает так, чтобы одна и та же машина и асфальтоукладчиком работала, и в гонке «Формулы-1» участвовала. А нам предлагается именно это.

Проектанты говорят: надо садиться только на двигателях, то есть без парашюта. А почему? Потому что только так правильно, а не иначе. Другие же не соглашаются: нет, прогрессивно садиться только по-самолетному. И перечисляют преимущества, но все — исключительно с точки зрения техники посадки. А то, что резервных аэродромов надо всюду понастроить, а на них еще снег чистить, не учитывается. Ладно, говорят, давайте тогда арендовать военные и коммерческие аэродромы. А сколько это будет стоить? Владелец аэродрома скажет: я за три часа до вашей посадки должен перестать принимать рейсовые самолеты — оплатите издержки. Нет уж, лучше по старинке на парашютах приземляться.
И все совещания по этому поводу сводятся к пустой перебранке нетехнического характера. Никакая сторона не может привести целостную аргументацию, которая естественным образом сложилась бы при наличии системности.

Почему-то утверждают: корабль надо делать на экипаж из шести человек. Почему именно шесть, а не семь и не пять? Ответа нет. Даже в домашнем хозяйстве такой подход не встречается: «Давай пригласим в гости шесть человек?» — «Почему шесть?» — «А просто так!» Всегда есть какая-то причина: либо за столом больше не умещается, либо закуски не хватает. А скорее всего, приглашаете тех, кого хотите видеть, при заданных ограничениях. Такое ощущение, что в новом космическом корабле никто летать и не собирается. Главное — «выбить» деньги».

Или вот еще фрагменты интервью, где космонавт рассказывает о несуразностях на орбите:
«— Итак, в проектировании новых космических кораблей системности нет. Но, может быть, сейчас на МКС проводятся очень важные для нашей страны научные эксперименты, которые составят славу наших ученых и обернутся Нобелевскими премиями?
— И здесь не лучшим образом поставлено дело из-за отсутствия централизованного обеспечения.
— Как же так? Есть федеральная программа. Есть научно-технический совет. В нем специализированные секции работают, эксперты отбирают научные эксперименты на борт…
— И тем не менее очень много попадается таких, которые попросту, что называется, притянуты за уши. Или представляют собой элементарную имитацию бурной деятельности. А если что-то научное и встречается, часто оно того не стоит, чтобы огромные деньги тратить и в космос отправлять.
Вот попалось мне задание на один космический эксперимент. Читаю и глазам своим не верю: «Целью эксперимента является измерение вольт-амперной характеристики прибора такого-то». Для людей с техническим образованием, это как дважды два, это лабораторная работа для первокурсника. Зачем же ее в космос? И сколько стоит такая лабораторка?
Или другой пример. По программе надо было мне проводить медико-биологический эксперимент — изучение динамических возможностей мышечного аппарата. Такое устройство, вроде силового тренажера. И нагрузка очень приличная. Тело чужое, спина болит. После нескольких циклов я говорю методисту: «Слушай, не могу больше, больно». А он: «Потерпи. Надо. До тебя пятнадцать лет этот эксперимент космонавты проводили, и ни у кого проблем не было». Ну, просто слов нет! Это что за научный подход такой, который не позволяет на основании пятнадцатилетней статистики сделать необходимые выводы? Что за методика такая, которая способна сделать летающего космонавта нетрудоспособным? (Кстати, на этом эксперименте перед полетом Володя Дежуров мышцу себе порвал.)
причина — та же. Сидит в лаборатории ученый и заказывает вновь и вновь один и тот же эксперимент. И некому сказать ему: «Угомонись. Хватит!». Другого полюса, противовеса нет, потому что вся система давно рассогласована.
 
…

Вот пример. Когда я готовился в 14-ю экспедицию на Международную космическую станцию, то обнаружил ошибку в бортдокументации, которую просил исправить еще перед моей предыдущей, 3-й экспедицией. И всего-то там было дел — строчку поправить. Ну, что-то вроде вместо «Тумблер в положение В4» поставить «Тумблер в положение В5». И вот прошли годы. Несколько экипажей проделывали эту процедуру по карандашной правке, сделанной в бортовой книге от руки. В документацию исправление так и не внесли… Спрашиваю у начальника отдела, который за бортдокументацию отвечает. Его ответ меня потряс. Я ожидал чего угодно: мол, этого нельзя делать, потому что чревато нештатной ситуацией. Или попросту кто-то из специалистов против. Но ответ был для меня совершенно неожиданным: «Ты знаешь, никто ничего не хочет делать. И я как начальник ничего не могу добиться».

…


Приведу мелкий пример. Но в таких мелочах как раз наглядно видна суть проблемы. Вот летаю я на МКС. А на станции много хлама накапливается. И вот нахожу прямо под центральным постом железный ящик, который сразу узнал. В предыдущем полете, за несколько лет до того, я с этим прибором эксперимент проводил, который и был завершен. А сейчас этот никому не нужный корпус от прибора просто валяется. Спрашиваю Землю: можно выкинуть? Ну, то есть в грузовик его, и пусть сгорит в атмосфере. И что ты думаешь? Полтора месяца думали. Потом говорят: «Наверное, можно». Заметь, неуверенно говорят — «наверное». А если бы была система, через полчаса получил бы ясный ответ.

Так и с крупными проблемами нашей космонавтики. Впечатление такое, что не существует никакой интегрирующей идеологии.

Или другая нелепая ситуация. Демонтировали мы беговую дорожку для ремонта, и открылся доступ в зону, куда ниоткуда больше не попадешь. Я залез, вижу там большое количество поглотительных патронов для системы очистки атмосферы. Давайте, сообщаю на Землю, пока ремонт, я их вытащу оттуда. А то когда «дорогу» поставят, до них не добраться. Отвечают: «Нет, не надо».

Вообще-то, в патроны эти заложен определенный ресурс. Есть методики расчета, сколько их потребуется. Их уже в три раза больше, чем нужно. А кто-то дает указание об их доставке туда еще и еще. И никто не может этому воспрепятствовать. Один человек решает, сам по себе. Нет противовеса. Абсурд!»

А вот, что происходит, по словам Михаила, на Земле:
«— Да, мы теряем опытные кадры. Инструкторов готовят наспех. Бывает, они знают меньше космонавта, уже летавшего в космос. Во всяком случае, целостного представления о космическом полете у новых инструкторов нет.
— Образ полета?
— Даже не образ, а просто связную последовательность событий. Когда мы садимся в электричку, предварительно убеждаемся, что она идет в нужном нам направлении, что останавливается на нашей станции, что билет в кармане. А уж потом можно войти в вагон и почитать книжку 20 минут.
Так и в космическом полете. Нужно понимать, что если тормозной импульс отработан, то на Землю упадешь, и надо выбрать режим спуска. А теперь учат упрощенно: если загорится эта лампочка, нажми ту кнопочку. Вот что я имею в виду, когда говорю, что целостного представления о полете не дают.
— Ну, старики-то наши, мэтры, дают.

— Они — да. Я про новых. Инструктора, который меня готовил, многому учил я».




http://propaganda-journal.net/1674.html