Рассказ.

[whoiskto]

Елена Белова (Ярославская область)

Быль

 Девка-петревка

Когда-то, еще студенткой, в этнографической экспедиции свела меня судьба с бабусей-украинкой. Звали ее Мигалещиха. Она поведала мне об удивительном обычае, который существовал в ее родном селе на Киевщине. Вот этот рассказ слово в слово.

«Долгую жизнь, дочка, я прожила. Девяносто восьмой годок разменяла. Но обычай этот помню не только со слов матери и бабки. Я всё это видела своими глазами. У нас на Украине девушка имела спрос как невеста до четырнадцати лет. А после четырнадцати называлась перестарком, и никто к ней не сватался. Да и где ей было жениха сыскать?! Нравы в сёлах у нас строгие. На танцы идти - стара, засмеют. А на свадьбах-крестинах ей быть попросту не полагалось. Вот и сидела она дома и не рыпалась. Слёзы лила в подушку. Упрёки родных выслушивала. Но был один раз в году, когда такая девушка могла заявить о себе, как о невесте. В начале лета, на Петров день. Этим как бы подчёркивалось, что она вполне созрела для семейной жизни. А так как при этом девушка сама проявляла инициативу и навязывалась жениху, то и называли таких невест презрительно и насмешливо: «девка-петревка». В Петров день на рассвете отец сажал дочь в деревянный возок- тачку. Возок украшали ветками липы, чтобы счастье «липло» к бедняжке. Колёса и ручку перевязывали цветными лентами. Мать на голову дочке возлагала веночек из васильков. Это означало, что как девушка она уже мертва, ибо васильки - цветы мертвецов. На плечи ей накидывали рушник, которым тогда у нас вместо фаты покрывали молодую на свадьбе. Отец вёз девку в тачке от дома к дому, если знал, что там есть жених-парень. Останавливался под окнами и кричал, например, так:

- Моя Маринка была бы в вашей хате хорошей хозяйкой! Даю за неё корову, овцу и три надела земли!

Каждый родитель в зависимости от достатка давал в приданое что мог. Девка в тачке при этом должна была закрывать лицо руками, как будто от стыда. Ни парень, ни отец на крик не выходили. Выходила мать. Если быть сговору, то она снимала с головы девушки венок из васильков и бросала его через левое плечо от себя прочь со словами : «На болото, на озеро!» И вместо венка покрывала голову девушки рушником. Девка открывала лицо, выходила из тачки, кланялась матери парня, целовала у неё руку и говорила:

- Спасибо, что меня приняли!

И шла домой. А отец оставался договариваться о заручинах- сговоре. Если же девка- петревка была не ко двору, то из дома парня кто- нибудь кричал:

- Держи свою кобылу на печи!

- Вези к цыганам, будет им кого бить арапником!

Или ещё что-то, очень обидное. Отец имел право возить дочь в тачке от хаты к хате до заката солнца. Если жених не находился, то девушка ожидала следующего Петрова дня. Горький этот обычай, и немало горьких песен о нём сложено.

Я у мамки, я у мамки девка-одиначка (одиночка)

Не думала, не гадала, что ждёт меня тачка.

Я у мамки, я у мамки всё цвела, как ружа ( роза).

Не думала, не гадала, что не найду мужа.

Меня мамка, меня мамка в молоке мыла,

Если б знала мою долю, лучше б утопила…

Семья, где было девка-петревка, считалась второсортной. С ней предпочитали не знаться. Особенно было зазорным «брать из тачки» девку богатому жениху. И, бывало, девушек- бесприданниц возили в тачке по нескольку лет. Никто не смотрел на их красоту, если пусто было в сундуке… Мало того, девка-петревка «входила в историю». У неё отказывались брать замуж дочь. Говорили парню: «Ты на ком жениться собрался?! Её маму в тачке возили!» Свадьба расстраивалась. И потому, я думаю, меж людей не зря появилась поговорка: «Хоть за вола, лишь бы дома не была!» Иметь дома дочку-перестарка - большего позора для родителей не было. И как только в семье рождалась девочка, звали знахарку. Она обмывала новорождённую наговорённой водой. Воду эту бережно хранили долгие (!) годы, а потом выливали на следы парня, которого метили в зятья. Знали ещё много других примет и ухищрений, да только это не всегда помогало». Так закончила бабуся свой рассказ.

Через несколько дней после нашей беседы Мигалещиху хоронили. Я пришла к ней со свечкой - попрощаться. Лежала она на своём смертном одре необычайно помолодевшая, похорошевшая и с выражением какой-то небывалой гордости на лице. Родных у неё не было. Хоронили её односельчане. От них-то я и узнала «страшную» тайну Мигалещихи. Оказывается, она никогда не была замужем. Её, красавицу из красавиц, но беднячку, женихи обходили стороной. Она так и прожила жизнь одинокой, горемычной «девкой- петревкой», однако не озлобившейся на весь свет и не замкнувшейся в своём одиночестве. Много добрых слов услышала я о ней от односельчан. Что с того, что когда-то позорная тачка, украшенная ветками липы, не миновала и её…


 

 

ИСТОЧНИК:
http://kp.ru/daily/25766/2751733/